Охота на монстра

— Ты че, сука, оглох? — брызжа слюной крикнул человек, вынимая потрепанный кремневый пистолет из-за пояса. Как и два его товарища, он представлял собой жалкое зрелище — худой, грязный мужчина, пропахший запахом пота и машинного масла, с беспокойно блуждающим взглядом и трясущимися руками. Его подельники стояли чуть поодаль, сжимая в руках нечто вроде самопального шила. Все это, а также манера речи и отсутствие военной выправки выдавали в грабителях уроженцев промышленных районов Прады, пустившихся во все тяжкие в надежде на благосклонность судьбы. Виктору понадобилось лишь несколько секунд, чтобы все это прочитать.

— Последний раз повторяю, урод, — процедил сквозь зубы главарь шайки, взводя курок. — Я тебя сейчас…

Договорить он не успел. Виктор резко схватил вытянутую руку и немного отведя ее в сторону, сильно ударил в запястье. Вскрикнув от боли и неожиданности, грабитель выронил пистолет. Подхватив оружие свободной рукой, Виктор наотмашь ударил того рукоятью в область виска. Обомлевшее тело завалилось на землю. Оставшиеся подельники растерянно переглянувшись и мгновение спустя кинулись в сторону полуорка. Раздался выстрел. Худощавый полуэльф упал на землю, схватившись за правое бедро и щедро осыпая стрелка матом. Его приятель, наспех оценив свои шансы, бросил оружие и угорело рванул к ближайшим кустам, скрывшись во вполне известном направлении.

Проводив того взглядом, Виктор огляделся, переводя дыхание. Человек все так же бессознанно лежал у дороги, а его раненный товарищ, оставшись наедине с полуорком, уже не упражнялся в трехэтажном мате, лишь настороженно следя за действиями последнего. — В какой стороне Гримвиль?- спокойно спросил Виктор, разглядывая дорогу в поисках указательных знаков. Дрожащей рукой полуэльф указал на восток. Его облик вызывал смешанные чувства — смесь жалости и отвращения, как при виде больной, раненной крысы. Виктор молча двинулся по дороге.

***

Гримвиль был типичным для Сильвамской конфедерации провинциальным городком — кучкой убогих деревянных построек, окружающих главную достопримечательность — таверну «Старый карась». Гнетуще-тоскливая аура города, его цветовая гамма множества оттенков грязи и царствующая нищета встречали редких путников холодными объятиями, из которых инстинктивно не терпелось выбраться. Виктор направился к таверне, избегая многочисленные ямки и лужи, которыми была исперещена дорога.

В лицо ему ударил душный запах кислого молока и дешевого курева. В зале, опустив головы, сидела пара пьянчуг, за стойкой лениво натирал стаканы бармен.

— Пинту лагера, — попросил Виктор, усаживаясь на деревянном стуле, лакированном неисчислимыми объемами пролитого пива.

— Лагера нету, только эль, — не отрываясь ответил трактирщик.

— Ну давай тогда эль, — подождав пока его обслужат, полуорк продолжил. — Слушай, у вас тут, говорят, василиск завелся?

— Говорят, — бармен равнодушно пожал плечами. — Только вот люди много чего говорят, и все чаще впустую.

— А откуда вообще такие слухи? Кто-нибудь видел его?

— Угу, конюх наш, Седрик. Только вот пьяница он редкостный, мало ли что ему там почудилось. В любом случае, брехня это или нет, лучше от тех пещер подальше держаться. Мало ли…

— А где найти этого твоего Седрика?

— Так подумать, его уже около недели не видно… Странно, он ведь все время тут торчал, его за это даже карасем прозвали. А тебе-то он зачем?

— Да я так, местным фольклором интересуюсь. Не всякий же день про василиска слышишь, — Виктор хлебнул пива и сделал краткую заметку в кожаном блокноте, а затем, будто совсем забыв о чудовище, продолжил. — Почем у вас комнаты? Мне буквально на пару ночей.

— Два медяка за малую комнату, пять за большую. Деньги вперед, — ответил трактирщик, явно заинтересованный более меркантильным ходом разговора.

— Большая эта та, которая окнами во двор выходит? Вот, этого должно хватить, — полуорк бросил на прилавок серебряную лиру и, забрав ключи, направился к лестнице.

***

Остаток дня Виктор провел с многочисленными завсегдатаями «Старого карася», пытаясь больше узнать о пропавшем конюхе. Как заядлый пьяница, он дрейфовал от стола к столу, невзначай упоминая о монстре, которого кому-то посчастливилось увидеть. А любители выпить, как это часто бывает, поговорить любят не меньше.

— А я… А я вот слышал, — громким иком, словно перебрав эля, Виктор прервал свою речь. — Я слышал, что этого валисиск… васикиск… мхм, ва-си-лис-ка, да. Василиска этого видела какая-то баба, портниха вроде.

Полуорк, несмотря на убедительно пьяный вид, был абсолютно трезв, едва пригубив пинту, с которой он и курсовал между столиками.

— Да кто тебе такое наплел? Нееет, Седрик это, Седрик его видел! Он сам мне сказал, — с этими словами, один из собутыльников — седоволосый человек с покрытым рытвинами лицом, слишком энергично приложился к кружке, стукнув себя по лбу. Споры, наряду с драками, были главным развлечением обывателей трактира и велись исключительно ради самого спора, не имея никакой конструктивной основы.

— Седрик? Что еще за Седрик, не знаю я никакого Седрика!- Виктор сделал театральный жест и резко качнулся, будто теряя равновесие.

— Ну как же, Седрик, конюх наш, — потирая лоб, продолжал мужчина. — Говорит, за хворостом пошел, там и увидел. И черт его дернул на ночь глядя у пещер вертеться?

— И где этот твой Седрик?- полуорк поднял кружку, словно подбадривая остальных. — Почему он сам нам не расскажет?

У стола послышался одобрительный гул.

— Дык это… Пропал он. После той ночи я его и не видел, — выдержав небольшую паузу, рассказчик, нахмурившись, продолжил. — Говорят, один взгляд живого василиска сводит с ума, вот наш бедный Седрик, наверное, и того… Он ведь в ту ночь много всякого наговорил, не только про зверюгу… Мол, бездну какую-то видел, и дьявола в ней, и падал, говорит, и бежал, бежал за солнцем… Перепугал он меня тогда, я даже думал пить бросить…

Старик поежился, стараясь укрыться от неприятных воспоминаний, параллельно разбавляя их дешевым элем. Нависшее молчание вскоре было нарушено дракой за соседним столиком — два не совсем трезвых не совсем джентльмена решили единственным приемлемым для себя способом выяснить, какая порода кроликов плодовитее и, следовательно, выгоднее для развода. Воспользовавшись суматохой, Виктор ускользнул на улицу.

***

Ночь накрыла Гримвиль мягким, безоблачным одеялом мириадов бесконечно далеких звезд, придавая ему характерный уют отдаленных деревушек. Вся грязь и безысходность укрылись во тьме, и лишь бледный лик взошедшей луны нежными лучами надзирал опустевшие улицы города.

Чуть отойдя от трактира, Виктор надел механические очки с двойными линзами — дворфское изобретение, позволяющее видеть в сплошном мраке шахт, и направился в сторону пещер.

Учитывая возможность встречи с василиском, Виктор решил не углубляться внутрь каменного лабиринта без предварительной подготовки, ограничившись осмотром наружного грота. Монолитный настил пещеры, впрочем, оказался крайне скуп на любого рода следы и зацепки. Полуорк уже хотел возвращаться, как вдруг его внимание привлекли росшие у самого входа кусты орешника — в нескольких местах ветви были сломаны, кое-где даже притоптаны к земле, при этом направлены кнаружи, в сторону леса, а не к дороге, как если бы пробежал дикий зверь.

Виктор углубился в чащу, продолжая идти по следу. Учитывая размеры отпечатков, промежутки между ними, а также сильную примятость травы, он заключил, что идет по стопам полуогра. Пройдя еще около получаса, он вышел на небольшую полянку. В центре, замерев над добычей, стоял одинокий волк, вокруг которого кружили недовольно каркающие вороны. Серый было ощетинился, увидев приближающийся силуэт, но через секунду раздался едва слышимый для человеческого уха свист, и волк, не вынося какафонии маленького инструмента в руках полуорка, поспешил обратно в лес. Воронья акапелла при этом лишь усилилась, приобретя истерические нотки.

Труп принадлежал человеку средних лет — бедной деревенщине, судя по обрывкам одежды. Истинный цвет его каштановых волос было едва различить за покровом из крови и грязи, а тело, исполосованное множеством ран, напоминало каллиграфический шедевр безумного мастера. Порезы были выполнены тонко и аккуратно, с какой-то извращенной систематикой, и имели явно неживотное происхождение. В области правого бедра виднелась более свежая, грубая рана с рваными краями — работа омеги, которую Виктор спугнул. Лицо мертвеца было до неузнаваемости обезображено, а голова напоминала размякший от множества ударов арбуз. Однако следы на этом не кончались — все той же тяжелой, широкой поступью они уходили к другому краю поляны. Оглядев труп в последний раз, Виктор двинулся дальше, как можно мягче ступая на траву. Через еще полчаса он, наконец, вышел из леса, оказавшись у южной окраины города. Тьма стала потихоньку отступать, отдавая волю солнцу, возрождающемуся где-то за тонкой линией горизонта.

***

Полуогры, представляя из себя продукт, как правило, насильственной связи, являлись довольно редким видом, а в таком захолустье, как Гримвиль, и вовсе были настоящей достопримечательностью. Достопримечательность эту звали Гумом — около десяти футов роста, дебиловато-добродушное лицо и тихий нрав полукровки лишь способствовали его популярности. Мастерская кожевника, в которой он прислуживал, располагалась прямо напротив таверны, и следующие два дня Виктор провел в своей комнате, наблюдая за действиями Гума и упиваясь скукой, безоговорочно покорившей Гримвиль. Визит к местному шерифу — мужчине преклонных лет, с пышными седыми усами и гораздо менее выдающейся шевелюрой, подтвердил догадки Виктора — за последние несколько недель пропавших или убитых среди горожан, помимо Седрика, не было.

Три с половиной дня, которые Виктор провел в городе, казались ему целой неделей — время имеет странный обычай замедлять свой неумолимый марш в столь незапоминающихся местах. Он сидел у окна, лениво раскуривая сигариллу в предвкушении очередной тоскливой ночи — за два прошедших дня полуогр едва ли отошел от кожевельни на пару десятков футов, как вдруг его внимание привлек глухой звук по ту сторону дороги, едва слышимый из-за галдежа снизу. Приглядевшись, полуорк увидел смутные очертания Гума. Нескладный силуэт опасливо оглянулся и, спустя мгновение, скрылся за массивами деревянных построек. Виктор спешно накинул жилет и, схватив револьвер, выскочил из таверны.

Направляясь к пещерам, полуогр избегал фасадов, удивительно быстро и тихо пробираясь убогими задворками. Дойдя до входного грота, он еще раз оглянулся, вглядываясь в темноту, и вскоре исчез внутри каменного лабиринта. Ожидая возвращения громилы, Виктор укрылся в густых, словно конский хвост, кустах орешника.

Спустя около получаса, Гум, наконец, показался из пещер. С полупустым мешком за спиной, он, все так же подозрительно озираясь, поспешил обратно в город. Проводив того незримой тенью, полуорк вернулся в таверну, размышляя об увиденном и обдумывая следующий шаг.

Не имея возможности последовать за полуогром внутрь, Виктор пошел на хитрость, покрыв каменный настил пещер тончайшим слоем муки, купленной в ближайшей лавке. Позже, снова проводив ничего не подозревающего Гума, он вернулся, чтобы проследить за отпечатками. Те обрывались в одной из боковых пещер, прямо напротив могучего монолита. При ближайшем рассмотрении, стена оказалась не сплошной — большой округлый кусок был отделен едва заметной неискушенному взгляду расщелиной, напоминая некое подобие двери. Не имея представления о том, как ее открыть, Виктор осмотрел примыкающие коридоры, выбирая место для укрытия и вскоре, найдя подходящее, вернулся в город.

***

Душный воздух пещер словно уселся на груди Виктора, притаившегося в ожидании полуогра. Он поначалу списал это на плохую вентиляцию глубже лежащих отделов каменной сети, но подступающая к горлу тошнота и обволакивающий разум дурман кричали его внутренним инстинктам, что-то не так. Стараясь дышать через рукав рубашки, Виктор поспешил к выходу, отбиваясь от приливов усыпляющего головокружения. Он уже почти достиг входного грота, как вдруг темноту разрезал грузный силуэт Гума. Грубые руки могучей хваткой опустились на грудь полуорка, с легкостью приподнимая над землей. Виктор рефлекторно выхватил револьвер. Раздался выстрел. Оглушительный рев эхом промчался по пещерам. Виктор упал на колени, едва чувствуя свои конечности, словно отлитые из металла. Он опустил голову, бессильно ожидая развязки. Секундное затишье нарушил громкий всхлип, за которым последовал глухой вой. Полуогр сидел, обхватив раненное запястье, покачиваясь и периодически хлюпая носом, словно маленький ребенок. Виктор взглянул на Гума, не находя сил даже на удивление, но уже в следующий миг почувствовал сильную боль в затылке. Успокаивающая тьма окутала его сознание, унося далеко за пределы пещер Гримвиля.

***

Виктор падал. Снова и снова. Здесь, в глубинах его сознания, не было ни времени, ни пространства — только бесконечная тьма. Ему не было страшно. Он ничего не чувствовал.

Раз за разом, словно заключенный в петлю, он переживал падение. Виктор не спрашивал себя где находится. Его разум — песчинка посреди бескрайней бездны, полностью отдался на волю души. В тьме не было зла. Грехи и страсти, пороки и добродетели — все это осталось там, в мире плоти и крови. Здесь царила нетронутая тишина.

Он услышал голос. Кто-то бесконечно далекий взывал к нему, и голос этот раскатами грома отзывался в безмолвном океане. Ослепительный луч света разрезал тьму. Виктор смотрел, но не видел.

Тьма рассеялась, возвращая Виктора в наружный мир. Голова, словно бурлящее море. Тело, налитое тяжестью. И сладковатый запах смерти.

К нему спиной стоял худой мужчина. Помещение, в котором они находились, являло собой хорошо оборудованную лабораторию: вдоль одной стены располагалась кустарная грибница со множеством голубых, слегка светящихся грибов, другая была обставлена всевозможным алхимическим оборудованием. Сбоку от двери виднелось большое отверстие — естественная отдушина, уносящая воздух в одну из смежных пещер, рядом горел небольшой очаг — главный катализатор химических реакций.

— Бездна темной души, ты ведь видел ее?- низкий, томный голос человека почти гипнотизировал, переливаясь чудными интонациями. — Конечно видел… Эй, малыш! Подойди ко мне.

Гум, до того пугливо сидевший у входа, наблюдая за Виктором, подошел к мужчине. Оба они были в масках, наподобие тех, которые используют ныряльщики за жемчугом.

— Отнеси эти вещи в мастерскую. Скажи хозяину, что мне понадобится еще больше селитры. Иди, придешь как обычно.

Гум робко кивнул и, бросив последний взгляд на полуорка, ушел, подгибая перевязанную руку.

— Теперь нам никто не помешает, — задумчиво сказал мужчина и, после короткой паузы, продолжил. — Не бойся, сегодня особенный день, сегодня…

— Кто ты?- перебил его Виктор, но тут же хватился сухим, надсадным кашлем.

Человек тихо рассмеялся. Он медленно снял маску, пробуя воздух, словно дорогое вино. Виктор наконец-то смог рассмотреть его лицо — длинные, темные волосы обрамляли прямые черты лица, украшенные парочкой морщин и двухнедельной щетиной. Гармонию симпатичного лица нарушал неестественно возбужденный взгляд, словно впивающийся в жертву, от одного вида которого становилось не по себе. Мужчина был довольно скромных пропорций, но полуорк явственно чувствовал опасность, исходящую от него. Суть ее не в мышцах, не в оружии и даже не в преимуществе его положения, нет. Готовность убивать и, что еще ужаснее, желание этого — вот ее начало. Именно их отсутствие и отличает честных людей, делая тех уязвимыми перед отребьем, для которого жизнь — это просто ценник. Лавина леденящих кожу мурашек промчалась по покрытому холодным потом телу Виктора, внутренности которого словно съежились в огне эмоций. Ему было страшно. Впервые в жизни он боялся кого-то живого. Страх этот может погубить, окутав разум парализующим ядом, но он же может и спасти, став движущей силой, что укажет выход. Стоит только его подчинить.

— Ты веришь в предназначение? Что все мы здесь не просто так и что во всем этом есть смысл?- человек изучал Виктора, словно картину великого мастера, наслаждаясь каждым моментом. — Судьба нашла тебя. Сегодня ты очистишься от греха плоти, возродившись в девственной тьме. Мы — не те, кем являемся. Я помогу тебе. Я открою тебе настоящее. Я избавлю тебя от терзаний.

— Конюху ты тоже помог?- спросил полуорк, пробуя путы на прочность. Сладострастная улыбка озарила освещенное пламенем лицо мужчины.

— Да, да, именно! Они все заблудились… заблудились, забыли! Я должен помочь, я должен пробудить их! Я был избран…

— Зачем ты пытал его?

— Пытал? Нет нет, не пытка, нет, но избавление. Плоть наша — начало греха, а боль — очищающая река, что ведет прямо в бездну, — человек остановился, переводя возбужденное дыхание и унимая дрожь в руках. — Я покажу тебе.

Он отошел к столу, рассеянно, словно во все, собирая разбросанные инструменты.

— На кого ты работаешь? Каморра? Кто-то из магнатов?- Виктор ощупывал правый сапог, стараясь не прерывать разговор. — У тебя здесь дорогое оборудование, вряд ли у кого попало на это найдутся деньги. — Ты не понимаешь, все еще не понимаешь!- крикнул человек, ударив по столу в судорожном припадке гнева. — Это не имеет значения — все о чем ты говоришь, не имеет! Деньги, слава, власть — это боги слепых, непробужденных грешников. Мы — не те, кем являемся. Это все лишь порочный сон…

Мужчина застыл, словно задремав. Лишь на пару мгновений, но для Виктора, старающегося нащупать кожаные ремешки, связывавшие руки, каждый миг отдавался вечностью.

— Я был таким же. Слепым и глухим калекой, жалким грешником, полным алчности и похоти. Но я проснулся. Да, мне было видение! Я узрел истинную тьму. Я узрел себя. Это, — человек небрежно, почти презрительно указал на лабораторию. — Это лишь средство. Они думают, что купили меня, думают, это все ради денег. Они не знают. Они ничего не знают…

— Зачем ты мне все это рассказываешь?- Виктор, словно расслабившись, откинулся на спину стула, тянясь к опутанным ногам. Мужчина снова тихо рассмеялся.

— Твое время пришло. Я освобожу тебя, — мужчина протянул руки вверх, закрыв глаза, словно в экстазе. -Сегод.

Он не договорил. Резко вскочив, Виктор одним движением пронзил грудь человека, воткнув засапожный нож по самую рукоять. Следующим, полуорк двинул того ногой в живот, отталкивая подальше от себя. Немного спустя, отдышавшись, Виктор подошел к нему. Агонируя, мужчина исступленно бормотал что-то с жуткой улыбкой на лице. Прошло несколько мучительно долгих секунд, прежде чем лицо его, наконец, застыло. Виктор, ощущая прилив тошноты, отвернулся.

Придя в себя, Виктор собрал улики — сияющие грибы, пару унций дистиллята и несколько небрежно раскинутых писем, и, окинув лабораторию последним взглядом, вышел.

Осенний ливень вдребезги разбивался о землю, принося с собой свежесть и прохладу. Виктор невольно застыл, наслаждаясь бодрящей влагой. Вдруг он упал на колени. Его охватила резкая слабость — сейчас, когда он позволил себе расслабится, ошеломляющий поток эмоций накрыл его с головой. Страх, смятение, злость, удивление, любопытство — все это неистовой волной пронеслось через него, но уже скоро что-то новое смыло прежние переживания, принося облегчение и успокаивая мысли. Виктор глубоко выдохнул, словно очищая легкие. Пришла пора возвращаться в город.

***

Кожевник оказался даже сговорчивее, чем Виктор ожидал. С явным облегчением он исповедовался перед шерифом о том, как полгода назад в Гримвиль приехала компания хорошо одетых господ из Прады, якобы для оценки перспектив разработки месторождений железа. Через несколько дней они уехали, оставив странного мужчину, назвавшегося Эрлом. Тот вскоре обратился к престарелому мастеру, предлагая хорошую плату за помощь полуогра, прислуживающего при кожевельне.

— Как же я мог отказаться? Деньги-то большие, да и выглядел он порядочно. Глаза только беспокойные, но хто ж мог подумать-то, — старый кожевник виновато уставился в пол. — Я ведь хотел обо всем рассказать, когда понял, чем он занимается, правда хотел. Этот хмырь мне тогда денег дал, много денег. Еще больше обещал. И пригрозил, мол, ждите больших неприятностей, если проболтаюсь. Ну, а я, козел плешивый, испугался, поверил ему…

Вскоре, обустроив пещеры под свои нужды, мужчина тайно перебрался в каменную обитель. С того дня Гум почти еженочно ходил туда, возвращаясь с новым списком необходимых вещей. Большую часть дней Эрл был занят подготовкой компонентов, тогда как непосредственно варка выполнялась раз в две-три недели, как правило, в дождливые дни, когда никто не слонялся у пещер. Сама варка состояла из множества этапов, сопровождаясь обильным выделением исключительно токсического газа, и требовала условий хорошей вентиляции. Именно в такую ночь конюх, вероятно, спасаясь от дождя, и забрел в пещеры. Надышавшись летучего яда, тот, в приступе галлюциногенного бреда, побежал в единственное безопасное для себя место — трактир.

— Я как раз эль допивал, когда Седрик вломился в таверну. Мокрый, грязный весь, испуганный, глаза шо у кота ночью — большие-пребольшие! Залпом три кружки осушил и рассказывать начал. Мол, василиска видел в пещере, бездну там, ну и все такое, вы ж знаете, — кожевник, невольно поежившись, посмотрел на Виктора, словно ожидая одобрения и, немного погодя, продолжил. — Ну, а я трухнул, подумал, он все наше предприятие выдаст. Пшел я, значит, к Эрлу этому и рассказал обо всем. Он сначала отругал меня, дескать, какого рожна я посреди леса его имя ору, но потом вроде успокоился, сказал, что хочет поговорить с Седриком. Я думал, он ему денег даст, как мне с Гумом. Хто ж мог знать-то?! В общем, я Седрику сказал, что его столичный господин спрашивает. Там, на улице. Сам в таверне остался — негоже ведь в чужие разговоры встревать. С тех пор нашего конюха я и не видел. А мужик этот еще страннее стал, постоянно чего-то там бормотал, почти не вылезал из пещеры своей. Тут-то я и понял, что с ним что-то неладно. Понял, только уже поздно было — нас с Гумом, в лучшем случае, пособниками бы взяли, а уж про худшее я и думать боюсь…

Усатый шериф, потрясенно покачал головой.

— Дааа, ну и история… Что ж, злодей мертв, его дружки проучены, а что до мертвого… мертвому мы уже не поможем. Пожалуй, дело можно считать закрытым, — констебль, крайне удовлетворенный своими рассуждениями, бойко хлопнул себя по бедру. Виктор хотел было возразить, припоминая ворох остающихся вопросов, но, осознав бессмысленность этого, решил промолчать.

— Вам, мистер Лу, я от лица всех граждан Гримвиля выражаю глубокую благодарность. Один Бог знает к чему эта история могла привести, если не ваше вмешательство. Что же до тебя, — шериф пристально взглянул на кожевника. — С тобой мы еще поговорим, и разговор будет не из приятных.

Виктору пришлось стерпеть еще несколько сдержанных комплиментов, прежде чем выбраться из дома престарелого констебля. Немного спустя, он обнаружил себя в трактире, задумчиво собирающим разбросанные по комнате вещи.

***

История с убийцей пробудила провинциальный городок от многолетнего дрема. Множество новых лиц — в основном полицейских, газетчиков и сомнительного вида наемников наводнили улицы Гримвиля, смывая давно прижившиеся тоску и апатию. Вскоре в злополучных пещерах, успевших стать местной знаменитостью, обнаружились залежи кобальта, давшие толчок миниатюрной промышленной революции, окончательно преобразившей некогда захолустный город. Гримвиль наполнился жизнью, во всех ее проявлениях — как хороших, так и плохих.

Так трагедия одного человека обернулась великими переменами для целого города, навсегда изменив ход множества крошечных судеб. Иногда, в пылу пьяного угара, поговаривали, что все это из-за письма, которое неизвестный оставил у дверей каждого из трех печатных заведений Прады, ни никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть эти слухи. Впрочем, кое-кто все же может.